Владыка Рун сошел с холмов страны далекой.
Покуда слушал он седого моря вой,
медведя рев и плач березы одинокой,--
пылали волосы его во мгле дневной.
Бессмертный Скальд спросил: "Что ропщешь ты мятежно,
о море темное? Береза, с высоты
зачем ты слезы льешь? Зверь в шкуре белоснежной,
с утра до вечера зачем томишься ты?"
"Владыка Рун! -- в ответ ему сказало древо,
при ветре задрожав от кроны до корней,--
ни разу не пришлось мне любоваться девой
под взглядом любящим того, кто мил и ей".
"Владыка Рун! -- ему в ответ сказало море,--
не знала летних чар ни разу грудь моя,
я порождаю страх и гибель в вечном споре,
но, солнцу радуясь, вовек не пело я".
"Владыка Рун! -- медведь ответил, шерсть щетиня,--
охотник яростный, я впроголодь живу;
зачем не агнец я счастливый на равнине,
жующий не спеша душистую траву?"
И арфу поднял Скальд бессмертный, и святая
песнь сорвала зимы девятую печать,
береза вздрогнула, в лучах росой сверкая,
смех звонкий обежал седого моря гладь.
Встал на дыбы медведь огромный в восхищенье,
кровавоглазый зверь узнал любовь земли,
и слезы в два ручья,-- знак нежного томленья,--
по меху белому, алея, потекли.