Над человеческим оцепенелым стадом,
Где черным знаменем ревет разбойный шквал,
Угрюмо высятся исхлестанные градом
Бродяги, чей призыв и нас не миновал,
Взывают о глотке лазури исполины,
Как в цедру горькую, вгрызаясь в Идеал.
Он заменил им все и амфоры из глины,
И посохи, и хлеб, -- в пустынные места,
К морям, лежит их путь, неодолимо-длинный.
Отставшие хрипят, любуясь, как густа
Их собственная кровь, вскрывающая вены, --
Целуй, о Смерть, целуй умолкшие уста!
Архангел оборвал поход их дерзновенный,
Когда на берегу возвысился морском
И в сердце слабым меч вонзил благословенный.
Мечту и скорбь они всосали с молоком.
Горда сынами Мать, а люди на колени
Готовы пасть, едва в угаре бунтовском
Вскипит их стон, и нет рыданья вожделенней!
Они утешены, им мелочность чужда,
А следом, под дождем плевков и оскорблений,
Плетется гаеров освистанных орда.
Таких же точно слез со щек они не стерли,
Дорожный прах они глотают без стыда,
Но балаганный вой застрял в бессильном горле,
Не вызвав жалости услужливой толпы, --
О Прометеев род, отвергший клекот орлий!
В безводные пески свернут они с тропы,
Туда, где злобный Рок, как царь, чинит расправу,
И кинутся лобзать сатраповы стопы.
Любовь сквернителю святыни не по нраву:
Семейной кляче он взбирается на круп,
И вмиг счастливая чета летит в канаву.
А стоит флейтой вам коснуться робких губ,
Мальчишки рассмешат зевак нелепой позой,
Повыставив зады наглей гремящих труб.
А стоит женщине украсить платье розой,
Он изжует цветок и, трупа лиловей,
Ей выплюнет на грудь с распутною угрозой.
Кривое канотье надвинув до бровей,
В огромных сапогах при карликовом росте,
Хохочет сластолюб, и скопище червей
В подмышках гнилостных клубится, вызов бросьте
Растленному, увы, скрежещущий клинок,
Как лунный луч, пройдет сквозь призрачные кости.
Того, кто в гордости священной одинок,
Бессильны оскорбить завистливые слухи,
А эти, чтобы мстить, готовы сбиться с ног.
Над ними нищие куражатся старухи,
Толпа, орущая: «Танцуй, кривляйся, пой!»,
Когда пустеет жбан и заурчало в брюхе.
Поэт на ненависть и жалость не скупой,
За бесприютный дар не ведая расплаты,
Вам скажет: «Это сброд ничтожный и тупой.
Свершайте подвиги и, как табун крылатый,
Упейтесь славою на девственном ветру,
Не пятьтесь конницей, закованною в латы!
Достойным фимиам курите на пиру,
Но гаерский колпак -- посмешище прямое!
Постыдно продолжать нелепую игру».
Теперь, когда в лицо им вылили помои,
В разочарованной провидческой хандре
Они, изобразив отчаянье немое,
Спешат повеситься на первом фонаре.