Люблю я розовое платье,
Тебя раздевшее легко:
И руки наги для объятья,
И грудь поднялась высоко!
Светла, как сердце розы чайной,
Прозрачна, как крыло пчелы,
Чуть розовеет ткань и тайно
Тебе поёт свои хвалы.
От кожи на шелка слетели
Ряды серебряных теней
И ткани отблески на теле
Ещё свежей и розовей.
Откуда ты его достала
Похожим на тебя одну,
Смотри: оно в тебе смешало
И розовость и белизну.
То раковина ль Афродиты,
Заря, что пламенней вина,
Иль груди, что почти налиты,
Ему снесли свои тона?
Иль, может быть, те переливы
Лишь розы твоего стыда?
Нет, горделива и красива,
Ты не смутишься никогда.
Долой, докучная завеса!
И пред Кановой смело ты
Откроешь, словно та принцесса,
Сокровищницу красоты[1].
И эти складки — только губы
Моих желаний грозовых,
Хотящих нежно или грубо
Покрыть тебя лобзаньем их.